Чужие берега - Страница 77

– Уголь, к сожалению, я добывать не умею, баронетта.

– А как мы определим, что вышли на пунктирную орбиту? Вряд ли на морскую воду нанесены штришки, – в очередной раз атаковал сомнениями Пэвер.

– К сожалению, с навигационными приборами на княжеском корабле дело обстоит не так замечательно, как с модными тканями, – ответил Сварог и подмигнул Клади. – Масштаб карты мы примерно определить в состоянии. Далее прикидываем скорость нашей машины, выходим на предел, за которым точно уже не может лежать условная линия дрейфа, и начинаем барражировать синусоидой вокруг Атара, пока не увидим Остров. Может быть, придется помучиться, но способ должен сработать. Если, еще раз повторяю, прочтение карты верно и никто, кроме бравого Рошаля, в Гидернию не собирается.

Он посмотрел на Клади. Та сидела опустив глаза.

– М-да. – Пэвер явно не склонен был впадать в оптимизм. – Но, с другой стороны, что мы еще можем предпринять? Разве что ринуться на поиски новой земли, гораздо более далекой во всех смыслах, чем ваши Острова, или, зависнув над Атаром, дожидаться катастрофы, чтобы своими глазами убедиться в ее достоверности. Как верно заметил однажды полковник Некуази в «Книге распахнутой мудрости»: если ты вынужден выбирать между туманами, входи в тот, что ближе к твоему дому.

– Так что, поворачиваем все же на Острова? Пойду скажу, чтоб менял курс.

– Граф, а ведь вряд ли на Острове нас примут с распростертыми объятиями… – беспокойно вскинула глаза Клади.

– Мы всегда сможем оттуда свалить, – успокоил Сварог. – Подбить нас на подлете? Не должны. Если они так могущественны, как гласят легенды, то испугаться им не позволит самоуверенность, должно возобладать нормальное человеческое любопытство. А если там живут дикари, то им не из чего будет нас подбить.

Сварог не был убежден в безукоризненности своих выкладок. Зато в следующее слово он вложил искреннюю свою убежденность:

– Выпутаемся.

– Между прочим, о легендах, – сказал бесхитростный Пэвер, давя в ладонях ореховую скорлупу. – Я когда-то занимался этим вопросом и от моряков наслушался прорву историй о Блуждающих Островах. В некоторых упоминалось о землях, что показываются в один и тот же день на одной и той же широте. Веры таким байкам, конечно, сами понимаете… К тому же ни одна ж не рассказывалась на сухую. Кстати, мастер Сварог, – вспомнил Пэвер о еще одной проблеме, – как быть с тем, что вас принимают за тагорта и юный князь, и охранитель?

– Князю, смею вас заверить, все равно, тагорт я или кто-то еще, – ответил Сварог и поставил на скатерть сотворенную им чашечку кофе. – Он отнесется к новости с полнейшим своим равнодушием… Чего трудно ожидать от мастера Рошаля. Поэтому, сдается мне, нет нужды раньше времени оповещать и того, и, заодно, другого. Как-нибудь найду подходящее время удивить.

– Вспомнил, – в кулаке Пэвера хрустнула очередная скорлупа. – Орешков не желаете, баронетта? Готов наколоть. Так вот. Некий шкипер Урташ, с кем бы я не рекомендовал сталкиваться на морских просторах, но у которого просто не хватило бы воображения сочинить самому даже банальную историю про гигантского змея, так вот он поведал о том, как вел свой корабль, потрепанный в некоей морской стычке, к некоему Острову. Остров неожиданно показался… Именно Остров показался, поскольку посудина Урташа лежала в безнадежном дрейфе…

Все трое вскочили на ноги.

Гондола сотряслась от удара. Одно из окон-иллюминаторов треснуло, Сварог первым оказался около него. По стеклу разбежались трещины, текла кровь…

– Что это?! – прошептала Клади, оказываясь рядом.

Сварог отпрянул, сработав на рефлексах, толкнул Клади и прикрыл ее собой, когда темная масса, спикировав откуда-то сверху, влепилась в окно. Стекло опять выдержало, лишь дало новую трещину, а темная масса провалилась вниз. Сварог успел ухватить взглядом, что это было. Распластанные крылья, клюв и бусинки глаз… Птица.

Все иллюминаторы с этой стороны гондолы задрожали от ударов снаружи. Черные тени заполнили фиолетовое небо. Птицы одна за другой вбивали свои тела в окна. Только в окна…

– Свет! – догадался Сварог.

– Надо погасить фонари!

– Эти чертовы фонари погаснут через сутки! – крикнул Сварог и подхватил с пола автомат. – Клади, накрывай их тряпками!

Выбросить лампы – погрузить себя на ночь во мрак. Никак не годится.

– Пэвер! Сюда! – Сварог, по дороге подобрав и сунув в карман карту, распахнул дверь гондолы, закрепил ее на крюке. – Держать будешь! За пояс! Нежно держи!

Прежде чем Пэвер добрался до Сварога, десантник, лар и воздухоплаватель короткой очередью прошил темный птичий силуэт в дверном прямоугольнике. Как из взрезанной подушки, разметало по сторонам перья. В раскрытый проем с холодом и ветром врывались истошный клекот и хлопанье крыльев.

Спихнув носком сапога с комингса черную тушку не больше сорочьей, ухваченный за ремень Пэвером (другой рукой тот вцепился в поручень) Сварог тут же открыл огонь.

Бить можно было только по сторонам и вниз. И ни в коем случае вверх – бока баллона нависали над гондолой, и продырявить их было проще простого. Ладно еще, если в таком случае они всего лишь начнут терять высоту, сядем как-нибудь более-менее мягонько. А ну как закачан водород – бабахнет не приведи господь! Сомнительное счастье разделить участь детища герра фон Цеппелина по имени «Гинденбург»…

Работа лара и десантника Глебу Жеглову пришлась бы по душе. Короткими очередями Сварог сбивал птиц, яростно бьющихся в иллюминаторы по одну сторону от двери, поворачивался и расстреливал атакующих кормовые иллюминаторы гондолы; потом снова стрельба по пернатым, взламывающим лобовые иллюминаторы, потом перевод огня на стайку, пока еще сопровождающую дирижабль…