Чужие берега - Страница 72

А вместо сердца пламенный мотор…

– Значит, вы утверждаете, что это и есть компас?

– А что вас так удивляет, мастер Сварог?

– Я просто уточняю, мастер Рошаль.

Уточнить не мешало, потому что ну уж на компас эта штуковина походила ровно столько же, сколько и на аквариум: стеклянный шар, в котором бултыхался темный сгусток неприятного вида. Когда сгусток прибивало к какой-то стенке – в той стороне ищи полночь, или наудер по-местному. Сварог не стал рассказывать Рошалю о том, что кое-где существуют устройства гораздо более удобные в обращении и более отрадные глазу. Да и вообще рассказывать Рошалю о чем-либо сейчас – не самое удачное время. С Рошалем нынче общаться затруднительно. Старшему охранителю короны было плохо.

История знакомая. И позора в том для Рошаля никакого, просто не повезло. Так же не повезло с организмом десантному капитану Кучину. На земле его не могли испугать никто и ничто. Поди испугай, когда капитан прошел все огненные броды четырех материков, отстаивая интересы некогда могущественной державы. Не надо никаких уточнений и красочных описаний подвигов: он уцелел, и этим все сказано… Но в воздухе капитан Кучин становился другим человеком. И неважно, на чем он поднимался в этот самый воздух: на вертушке, самолете или чертовом колесе. Его ахиллесова пята – агорафобия. Боязнь высоты, болезнь высоты. И как всякая болезнь, она знает разные стадии. Например, умеренную и крайнюю. Крайняя проявилась и у капитана Кучина, и у мастера Рошаля. Старший охранитель, конечно же, не мог знать о своей ахиллесовой пяте, откуда? Разве что забравшись на какую-нибудь верхотуру посерьезнее… Гор Рошаль даже не мог предполагать, что уже сама по себе высота способна превратить здорового человека в больного.

Бледность лица Рошаля сравнима была только с белизной высокогорного снега. У него тряслись руки, слезились глаза, раскалывалась голова, его мутило. Он то и дело проваливался в полуобморочное состояние. Заклинания от высотобоязни Сварог не знал, и лекарств, которые на время снимают хоть часть болезненных ощущений, на борту не было. Н-да, несладко придется Рошалю до самого приземления. И чем дальше, тем неслаще.

Но Рошаль крепился изо всех сил, держался, как говорится, на морально-волевых. Потому что боялся Сварога. Чувствуя состояние хозяина, поскуливали собаки.

До кабины дирижабля Сварог добрался после того, как втащили на борт Олеса и Сварог с ним немножко переговорил.

Молодой князь в перепачканных, изодранных куртке с позументами и штанах лежал на струганых досках пола, раскинув руки. Ободранные ладони кровоточили. Впрочем, канатолазец пришел в себя довольно быстро. И, едва открыв глаза, расхохотался на всю гондолу:

– А? Видали, как я?! Думал, сорвусь к свиньям – ан нет… Теперь и в цирк не зазорно наняться… – Он с трудом приподнялся на локтях, огляделся. – Отец здесь?

– Нет, – сказал Сварог.

– Внизу остался?

– Князь… погиб.

– Ну и славно. Туда ему и дорога, – высказался сын своего отца. – Папаша тот еще мерзавец был… И не надо на меня зверем смотреть, подруга. – Отчего-то новоявленный князь нисколько не был удивлен или смущен нежданной воздушной встречей с баронеттой. – Папашка убил мою мать. Она, видишь ли, была женщина строгой морали, а ему страсть как хотелось навезти в замок своих… не скажу при тебе, кого именно… в общем, наложниц, чтобы в открытую забавляться с ними. Жаль, не я его пришил. Ну да ничего, переживу. Он бы и меня давно прикончил, если б я оказался дураком и жил с ним в дворце…

«С-семейка, чтоб мне…» – пробормотал Пэвер за спиной Сварога, плюнул и вернулся к прерванному наблюдению в иллюминатор за проплывающей внизу землей.

– А ты зачем во дворец сегодня примчался? – спросил Сварог.

– Верные люди простучали, что вас этот охранитель забрал, – весело ответил молодой князь и подул на ладони. – Черт, больно… Ну, думаю, тагорт – это тебе, гад, не нурский шпион, он вам всем задаст перца. Так и вышло. Как увидал эту хреновину в небе, сразу понял: это вы удираете, грохнув папашу и пса цепного его, охранителя.

Сузив глаза, Клади рассматривала своего старого знакомого.

– Чего ж сам править не захотел?

– Без этого? – показал Олес пальцем на потолок. – Без этой птахи мне трон ни к чему. А потом, кто его знает, вдруг папаша жив остался. Тогда б он совсем озверел без своего летающего мочевого пузыря.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Сварог, но вовсе не из айболитовских побуждений.

– Вполне, – ответил Олес и встал на ноги. – Готов лететь куда угодно.

– Тогда так. Поступаешь в мое распоряжение на правах испытуемого. Для начала сдай кинжальчик.

– Есть, капитан!

Сынок безропотно снял с пояса и отдал свое единственное оружие. Правильно понимает ситуацию – он на борту дирижабля кто угодно, но не князь, и жизнь ему, считай, подарили. А подарок надо отрабатывать.

– Он что, с нами? – уперла руки в бока Клади.

– Ну, не сбрасывать же, как балласт, – пожал Сварог плечами.

– А почему бы и нет…

– Между прочим, не ты тут командуешь, – миролюбиво заметил Олес, потирая запястья.

– Между прочим, мастер Рошаль летит с нами, – счел необходимым сообщить Сварог.

– Этот проныра и сюда залез?! – вскинулся юный князь, не сдержав, как видно, всей юношеской любви к охранителю, накопленной за годы соперничества с отцом, которому Рошаль до сего дня служил верно. – Вот сволочь! Вот кого сбросить надо, мастер тагорт! И собаки его тут? Проклятье! Зачем он вам нужен, мастер тагорт?!

– Мастер Сварог. За тем же, за чем нам и ты. Мы теперь один экипаж, каждому найдется дело.